Калининградка рисует двери в вечность
В Калининграде прошел конкурс «Патриот земли Российской». В номинации «Изобразительное искусство» победила Олеся Бабакова.
В Калининграде прошел конкурс «Патриот земли Российской». В номинации «Изобразительное искусство» победила Олеся Бабакова.
Много лет она пишет иконы, ее работы размещены в местных храмах. Мы поговорили с автором о ее творчестве.
- Олеся Александровна, конечно, первый вопрос: как вы занялись иконописью?
– У каждого свой путь. Я еще маленькой девочкой любовалась в гостях у бабушки вышивками, рушниками на стенах, были у нее и репродукции икон. А как-то папа завел меня в старый храм, и я была поражена, что это какой-то другой, удивительный мир. С этого все и началось. По образованию я художник декоративно-прикладного искусства. Но, уже взрослым человеком переехав в Калининградскую область в 1991 году, пошла учиться в Художественно-промышленный лицей № 10, где нам преподавали иконопись. Затем сама стала там работать и одновременно училась в Московском госуниверситете сервиса. Параллельно занималась иконописью. Познакомилась с художниками, которые работали в Свято-Никольском соборе, а затем в храме Христа Спасителя. И шесть лет ходила к ним в мастерскую учиться. Заниматься чем-то другим не получалось. Иконопись широкоформатна. В ней много школ, стилистик. Сколько веков и стран было, столько накоплено и знаний. И ты ныряешь в эту литературу, приемы, моделировки мыслей и действий. И просто начинаешь жить в другом мире и измерении. Конечно, надо быть верующим человеком. Жить этим, понимать и чувствовать. Практика показывает, что если художник без серьезного подхода берется за такое дело, то без веры хорошего не получится.
- Вы пишете иконы с нуля. Это какие-то заказы?
– Стараюсь заказами не заниматься. Это рынок, а не искусство. Но бывают, конечно, и заказы. Так, для храма Иконы Богородицы Знамение в Знаменске в течение двух лет расписывала иконостас. Он там двухъярусный, большой объем с образами святых в полный рост. И много миниатюр с подробной проработкой. Всего 24 изображения. Но живу я все же за счет преподавания. В своей мастерской учу писать только иконы.
- Как они у вас рождаются? Вы выбираете какого-то святого?
– Скажем так, я влюблена в образы. Чувствую, что надо написать. Долго вынашиваю мысль, потом понимаю: именно эту икону надо писать. Недавно в Гусевском историко-худо-жественном музее открылась моя персональная выставка. Например, там есть икона Богородицы Перивлепта. У нас ее особо не знают. А в Константинополе XIII–XV веков был монастырь в ее честь. Когда византийский император уезжал надолго из города, то вместо себя оставлял икону этой Богородицы. Во время завоевания Константинополя турками монастырь разрушили, икону утратили. И у нас сохранился всего один образ. Какой-то русский иконописец в начале XV века был в том монастыре и написал образ по памяти. Сейчас он хранится в Сергиевом Посаде. И когда я поняла, что у нас такой иконы нет, решила ее создать.
- То есть вы написали свой образ иконы?
– Я попыталась воссоздать ее по существующим правилам и канонам и исходя из своих профессиональных знаний. Для этого исследовала иконы раннего и позднего периодов Палеологского ренессанса (византийское искусство с 1261 по 1453 г.). Использовала старинные технологии. Что-то из материалов покупала, что-то делала сама. Например, фон у иконы имеет рельефную поверхность со вкраплениями перламутра. Хотя мы представляем иконы гладкими, но именно так их создавали древние мастера, начиная с Синайских икон (V–VI в. н. э.) и позже. Также они вводили земляные краски и минералы. Афганский лазурит или малахит перетирали в порошок и превращали в краску. В ход у иконописцев идут и природные материалы. Бывает, знакомые говорят: «Едем в Армению по монастырям». Я их прошу: «Привезите, что будет под ногами: земли или глин цветных». И мне везут вулканическое стекло Армении (все горные вершины этой страны – потухшие вулканы), красный болюс. Это красно-коричневая глина, она не дает темнеть блеску позолоты. Когда пишешь иконы природными пигментами, они живые. У них есть фактура и нет зализанности, как от синтетических красок.
- Как вы рисуете лица святых? Могут ли они быть похожими на какого-то человека?
– Мы пишем первообраз. Икона – это не совсем предмет для поклонения, а образ, который помогает верующим обратиться к святым. Но вольно-невольно любой художник, даже иконописец, проникается своей идентичностью и включает ее в образы. От этого не уйти. Потому эфиоп пишет Спасителя эфиопом, грузин – грузином, славянин – славянином.
- Иконы символичны?
– Конечно. Там много чего зашифровано. Но понимание символики зависит от наполненности смотрящего. Вот сейчас я реставрирую икону Казанской Божьей Матери. Две недели с ней уже работаю. Икона была пробита гвоздями, проломана. И я стараюсь сохранить старину, чтобы не было видно внедрения реставратора. Также вношу отсутствующие надписи. Они обязательны. Здесь не было звезд – символа непорочности, нимба – символа святости, полей, отделяющих земную твердь от небес, где обитают святые, и так далее. С обратной стороны пришлось пропитывать дерево, к сожалению, современными лаками. А хотелось бы старинными.
- А такие есть?
– Да, некоторые иконописцы расшифровывают манускрипты XIV–XVII веков – многие оцифрованы и переведены – и пытаются воссоздать старинные рецепты лаков. Но для этого их сначала надо расшифровать. Например, есть такой Трактат о живописи Чинино Чинини XV века. Он рассказывает, как сварить лак, сохнущий в тени. И пишет так, будто в каждом доме это делали: «Берете льняное масло». А какое? Там куча нюансов и на самом деле все не так просто. А есть, к примеру, рецепт старинного золотого лака, куда добавляли тычинки шафрана. Два года назад я в качестве слушателя была приглашена на практику в проект при Александро-Невской лавре. Там серьезная команда Санкт-Петербургской духовной академии иконописцев под руководством Дмитрия Мироненко воссоздает старинные методики. И нас обучали различным технологиям: фреске, энкаустике (в этой технике с применением воска писали раннехристианские иконы). У меня тоже есть свои разработки. Например, светлого лака на смолах по Страсбургскому манускрипту. У него золотистый эффект, и масло для него варят на солнечной радиации и обогащают кислородом. Чтобы все получилось, нужно выбрать не только подходящее время года, но и подоконник, и даже емкость. И никаких растворителей, только природные материалы.
- Если мастера используют старинные материалы и каноны, есть ли сегодня место развитию иконописи?
– Об этом, наверное, должны судить искусствоведы. Я, к примеру, вижу, что икона развивается. Все равно каждый раз она будет обогащаться чем-то новым, дополнительными стилистиками, особенностями, привнесенными художниками. Но каноны изображений нарушать нельзя. Образы будут те же. Икону недаром называют изображением вечности или дверью в вечность.
Олеся Бабакова не только пишет иконы, но и сама создает краски и другие материалы для их изготовления
Эту икону Олеся покрыла лаком, который разработала по рецептам старинного манускрипта
текст
Ольга Саяпина фото
Александр Мелехов
Много лет она пишет иконы, ее работы размещены в местных храмах. Мы поговорили с автором о ее творчестве.
- Олеся Александровна, конечно, первый вопрос: как вы занялись иконописью?
– У каждого свой путь. Я еще маленькой девочкой любовалась в гостях у бабушки вышивками, рушниками на стенах, были у нее и репродукции икон. А как-то папа завел меня в старый храм, и я была поражена, что это какой-то другой, удивительный мир. С этого все и началось. По образованию я художник декоративно-прикладного искусства. Но, уже взрослым человеком переехав в Калининградскую область в 1991 году, пошла учиться в Художественно-промышленный лицей № 10, где нам преподавали иконопись. Затем сама стала там работать и одновременно училась в Московском госуниверситете сервиса. Параллельно занималась иконописью. Познакомилась с художниками, которые работали в Свято-Никольском соборе, а затем в храме Христа Спасителя. И шесть лет ходила к ним в мастерскую учиться. Заниматься чем-то другим не получалось. Иконопись широкоформатна. В ней много школ, стилистик. Сколько веков и стран было, столько накоплено и знаний. И ты ныряешь в эту литературу, приемы, моделировки мыслей и действий. И просто начинаешь жить в другом мире и измерении. Конечно, надо быть верующим человеком. Жить этим, понимать и чувствовать. Практика показывает, что если художник без серьезного подхода берется за такое дело, то без веры хорошего не получится.
- Вы пишете иконы с нуля. Это какие-то заказы?
– Стараюсь заказами не заниматься. Это рынок, а не искусство. Но бывают, конечно, и заказы. Так, для храма Иконы Богородицы Знамение в Знаменске в течение двух лет расписывала иконостас. Он там двухъярусный, большой объем с образами святых в полный рост. И много миниатюр с подробной проработкой. Всего 24 изображения. Но живу я все же за счет преподавания. В своей мастерской учу писать только иконы.
- Как они у вас рождаются? Вы выбираете какого-то святого?
– Скажем так, я влюблена в образы. Чувствую, что надо написать. Долго вынашиваю мысль, потом понимаю: именно эту икону надо писать. Недавно в Гусевском историко-худо-жественном музее открылась моя персональная выставка. Например, там есть икона Богородицы Перивлепта. У нас ее особо не знают. А в Константинополе XIII–XV веков был монастырь в ее честь. Когда византийский император уезжал надолго из города, то вместо себя оставлял икону этой Богородицы. Во время завоевания Константинополя турками монастырь разрушили, икону утратили. И у нас сохранился всего один образ. Какой-то русский иконописец в начале XV века был в том монастыре и написал образ по памяти. Сейчас он хранится в Сергиевом Посаде. И когда я поняла, что у нас такой иконы нет, решила ее создать.
- То есть вы написали свой образ иконы?
– Я попыталась воссоздать ее по существующим правилам и канонам и исходя из своих профессиональных знаний. Для этого исследовала иконы раннего и позднего периодов Палеологского ренессанса (византийское искусство с 1261 по 1453 г.). Использовала старинные технологии. Что-то из материалов покупала, что-то делала сама. Например, фон у иконы имеет рельефную поверхность со вкраплениями перламутра. Хотя мы представляем иконы гладкими, но именно так их создавали древние мастера, начиная с Синайских икон (V–VI в. н. э.) и позже. Также они вводили земляные краски и минералы. Афганский лазурит или малахит перетирали в порошок и превращали в краску. В ход у иконописцев идут и природные материалы. Бывает, знакомые говорят: «Едем в Армению по монастырям». Я их прошу: «Привезите, что будет под ногами: земли или глин цветных». И мне везут вулканическое стекло Армении (все горные вершины этой страны – потухшие вулканы), красный болюс. Это красно-коричневая глина, она не дает темнеть блеску позолоты. Когда пишешь иконы природными пигментами, они живые. У них есть фактура и нет зализанности, как от синтетических красок.
- Как вы рисуете лица святых? Могут ли они быть похожими на какого-то человека?
– Мы пишем первообраз. Икона – это не совсем предмет для поклонения, а образ, который помогает верующим обратиться к святым. Но вольно-невольно любой художник, даже иконописец, проникается своей идентичностью и включает ее в образы. От этого не уйти. Потому эфиоп пишет Спасителя эфиопом, грузин – грузином, славянин – славянином.
- Иконы символичны?
– Конечно. Там много чего зашифровано. Но понимание символики зависит от наполненности смотрящего. Вот сейчас я реставрирую икону Казанской Божьей Матери. Две недели с ней уже работаю. Икона была пробита гвоздями, проломана. И я стараюсь сохранить старину, чтобы не было видно внедрения реставратора. Также вношу отсутствующие надписи. Они обязательны. Здесь не было звезд – символа непорочности, нимба – символа святости, полей, отделяющих земную твердь от небес, где обитают святые, и так далее. С обратной стороны пришлось пропитывать дерево, к сожалению, современными лаками. А хотелось бы старинными.
- А такие есть?
– Да, некоторые иконописцы расшифровывают манускрипты XIV–XVII веков – многие оцифрованы и переведены – и пытаются воссоздать старинные рецепты лаков. Но для этого их сначала надо расшифровать. Например, есть такой Трактат о живописи Чинино Чинини XV века. Он рассказывает, как сварить лак, сохнущий в тени. И пишет так, будто в каждом доме это делали: «Берете льняное масло». А какое? Там куча нюансов и на самом деле все не так просто. А есть, к примеру, рецепт старинного золотого лака, куда добавляли тычинки шафрана. Два года назад я в качестве слушателя была приглашена на практику в проект при Александро-Невской лавре. Там серьезная команда Санкт-Петербургской духовной академии иконописцев под руководством Дмитрия Мироненко воссоздает старинные методики. И нас обучали различным технологиям: фреске, энкаустике (в этой технике с применением воска писали раннехристианские иконы). У меня тоже есть свои разработки. Например, светлого лака на смолах по Страсбургскому манускрипту. У него золотистый эффект, и масло для него варят на солнечной радиации и обогащают кислородом. Чтобы все получилось, нужно выбрать не только подходящее время года, но и подоконник, и даже емкость. И никаких растворителей, только природные материалы.
- Если мастера используют старинные материалы и каноны, есть ли сегодня место развитию иконописи?
– Об этом, наверное, должны судить искусствоведы. Я, к примеру, вижу, что икона развивается. Все равно каждый раз она будет обогащаться чем-то новым, дополнительными стилистиками, особенностями, привнесенными художниками. Но каноны изображений нарушать нельзя. Образы будут те же. Икону недаром называют изображением вечности или дверью в вечность.
Олеся Бабакова не только пишет иконы, но и сама создает краски и другие материалы для их изготовления
Эту икону Олеся покрыла лаком, который разработала по рецептам старинного манускрипта
текст
Ольга Саяпина фото
Александр Мелехов
Последние новости
На этом сайте представлены актуальные варианты, чтобы снять квартиру в Камышине на выгодных условиях